Студенткой в Оксфорде Тереза Мэй была типичной молодой и амбициозной тори. Дочь священника годами заполняла бумажки для местного представительства Консервативной партии.

Она была членом Консервативной ассоциации Оксфордского университета. На одной из своих вечеринок Беназир Бхутто, впоследствии премьер Пакистана, познакомила Мей с будущим мужем. Тереза поступила в Оксфордский дискуссионный клуб, где политики-начинающие учатся произносить пылкие речи, заискивать и наносить удары в спину. Напарницы в клубе она как-то призналась, что хочет стать премьер-министром.

Впрочем, во многом Мэй отличается от традиционной когорты тори. Во-первых, она не изучала философии, политики и экономики, а именно на таком курсе воспитывается будущая элита. Зато изучала географию. Дэвид Виллетс, бывший министр по вопросам университетов за коалиционного правительства 2010-2015 годов, в котором Мэй была министром внутренних дел, утверждает, что такое различие в образовании премьера не случайно.

Как он объясняет, выпускники упомянутого курса (Дэвид Кэмерон, да и сам лорд Виллетс) склонны акцентировать внимание на сильных сторонах Великобритании в отдельных секторах — сфере услуг, высококлассных университетах, Лондонском Сити (плоды успехов которого могут просачиваться в более бедные районы или поощрять их обитателей переезжать в его орбиту). Зато Мэй помнит про разные уголки страны, сохранение их и привязанность к ним их жителей. Именно поэтому она особенно заботится заброшенными территориями, которые не в состоянии самостоятельно стать на ноги.

В этом Тереза хорошо соответствует духу своего времени. Голосования британцев за Brexit (Мэй унаследовала от Кэмерона ответственность за осуществление выхода из ЕС) частично оказалось протестом регионов страны, которые чувствуют себя отсталыми, не привлеченным к распределению успехов или которые не успевают за стремительными изменениями. Референдум показал, насколько люди ценят чувство принадлежности к родному краю, а также стабильность и порядок. Речи премьера о возрождении промышленности, ограничении иммиграции и борьбу с произволом корпораций неплохо вписываются в такие настроения. Общественность воспринимает ее более позитивно, чем Кэмерона на протяжении двух лет работы предыдущего парламента, и еще лучше, чем лейбористов с их плачевным руководством. Согласно результатам опроса YouGov с 3 января каждый регион, социальный слой и возрастная группа считают, что Тереза Мэй будет лучшим премьер-министром, чем глава лейбористов Джереми Корбин.

Мировоззрение, образование и личные качества лидера важны всегда, но в случае Мэй они весят больше, чем обычно. Немало премьеров держатся за традиции, конвенциональность и прецеденты. Правовые, политические, экономические и дипломатические вызовы Brexit положили этому конец. Сейчас нужно вести переговоры о «разводе» с ЕС, что ударит по карманам и, вероятнее всего, будет болезненным. Подписывать торговые соглашения со странами ЕС и остальным миром. Внедрять новый миграционный режим, сдерживать экономический шок, уверять партнеров, удержать Шотландию в составе Соединенного Королевства, поддерживать мир в Северной Ирландии и преодолевать болезненные расколы в британском обществе… Прецедентов этому нет. Поэтому Терезе придется создавать и принимать собственные решения, сравнительно с которыми все трудности ее предшественников — цветочки.

Когда речь идет про премьер-министра, который получил свою должность через парламентские выборы или же хотя бы через выборы лидера партии, то можно составить хоть какое-то представление, какие решения этот человек будет принимать. У Мэй этого не было. Поэтому предсказать, как она будет прокладывать еще не пройденный путь, можно только руководствуясь тем, кто она и откуда происходит.

Власть в руках набожных людей

Тереза Мэй родилась в 1956 году в семье преподобного Гюберта Бразье и его жены Зейды. Когда девочка была еще маленькой, отец стал викарием Святого Кенельма в церкви Енстоун. Это была идиллическая местность, как будто в кино: золотистые каменицы среди изложенных тоже из камня заборов и живописные холмы Котсволдса. Из-за религиозного воспитания Мэй сравнивают с Ангелой Меркель, чей отец был лютеранским пастором в Восточной Германии, и лейбористом Гордоном Брауном, отец которого служил пресвитерианским священником в Файфе, что неподалеку от Эдинбурга. Все трое воспитывались в семьях, где господствовали духовные и жизненные постулаты церкви. Поэтому все они выросли сдержанными, серьезными и осмотрительными.

Детство под крылом викария прослеживается в чисто английских привычках Мэй. Она пьет чай Earl Grey, любит читать Джейн Остин, смотрит фильмы о Джеймсе Бонде, регулярно наведывается в церковь в родном крае (в роскошном городке Мейденгед, что в долине Темзы) и обожает крикет. Все это влияет и на стиль управления. В англиканстве часто сочетаются воспалительные высказывания о Царстве Божьем и сдержанная консервативная культура: псалмы про крестоносцев и про изгнание дьявола за вечерним чаепитием. В первые месяцы премьерства Мэй высказывалась более дерзко, чем действовала: великие идеи не очень активно воплощались, а некоторые и вовсе забылись. На характер премьера несколько повлиял его кумир, крикетист Жоффрей Бойкотт. Сложно не заметить в сухих манерах Мэй на захват серьезным стилем этого йоркширского спортсмена. Для нее лучшая похвала от помощников звучит так: «Она просто продолжает делать свою работу».

Константой в карьере Мэй является социал-реформизм, укорененный в ее мировоззрении благодаря англиканском воспитанию (как-то она сказала: «Это часть меня, а значит призма, сквозь которую я смотрю на мир»). Когда в 1997 году избиратели Мейденгеда впервые отправили ее в Вестминстер, она представляла левое крыло партии. В 2002-м Мэй предостерегла коллег и их сторонников, что они зарабатывают себе славу «плохой партии». Еще в следующем году в роли теневого министра транспорта она убеждала, что государство должно больше вмешиваться в экономику и что необходимо строить взвешенные отношения с профсоюзами и утолять аппетиты толстосумов.

Весь этот багаж Тереза принесла к премьерскому кабинету. Когда Кэмерон подал в отставку, проиграв на референдуме, Мэй в борьбе за его место запустила свою кампанию, в частности, акцентировала внимание на несправедливости современной жизни Великобритании (ребята, рожденные в бедных семьях, умирают на девять лет раньше других; выпускники государственных школ имеют мало шансов освоить перспективные профессии по сравнению с теми, кто учился в частных; женщины часто зарабатывают меньше мужчин).

Сев в кресло премьера, она снова вспомнила о борьбе с несправедливостью — уже на крыльце Даунинг-стрит, 10. Мэй похвалила новое поколение государственных грамматических школ, в одной из которых училась сама (в такие заведения имеют право набирать учеников на конкурсной основе): они дают хороший старт умным детям из малообеспеченных семей. Вспоминала также о представительстве работников в правлениях компаний; а еще убивалась по поводу того, каким образом низкие процентные ставки Банка Англии повлияют на вкладчиков.

Мэй заметно выделяется среди многих коллег не только реформаторскими наклонностями, но и социальной дистанцией. Кто-то говорит, что она закрытый человек через шок от потери обоих родителей в довольно юном возрасте. Кто-то думает, будто дело в диабете: премьер должен колоть инсулин по несколько раз на день. И скорее всего объяснение — опыт выпускницы провинциальной школы, которая выстроила карьеру в партии, где заправляют ребята из элитных школ, склонные к напыщенности и «жутко умным» планам. Когда союзники Мэй хвалят ее методичность, нетерпимость к кумовству стиля управления и неформальной политики, то высказывают давнешнее презрение действующей премьера к высокомерным элитным мужчинам, в частности таких, как Кэмерон или его канцлер казначейства Джордж Осборн.

Тереза Мэй не имеет времени на парламентские тусовки: избегает встреч в вестминстерских барах и комнатах для чаепития, отказывается от приглашений на ужины в Лондоне. Что и говорить про Брюссель или Вашингтон… Новая премьер — антикосмополит.

«Люди, которые считают себя гражданами мира, на самом деле не имеют гражданства», — заявила она на октябрьском съезде своей партии. Ей плохо даются светские беседы, за счет которых часто вращаются колесики дипломатической и правительственной машины. 16 декабря на саммите ЕС Мэй нервно теребила манжеты, тогда как ее коллеги беззаботно обменивались воздушными поцелуями. Она гораздо увереннее чувствует себя на родине, на берегах Темзы. Ее дом, что в селе Соннинг, расположенный в «самом сказочном уголке всей реки», — как назвал когда-то эту местность викторианский юморист Джером К. Джером. Дома, в своей естественной среде, Тереза острая на язык, расслабленная и компанейская.

Оборонительная позиция

Во главе правительственного Департамента внутренних дел, одержимого порядком и контролем, Мэй получила репутацию несгибаемого, педантичного и зацикленного на деталях руководителя. Как заметил один из ее заместителей: «Она всегда просила класть больше бумаг в красный кейс» (красный кейс — неформальное название портфеля, в котором чиновникам разрешено перевозить засекреченные документы или информацию — Ред.). Она хорошо срабатывалась с людьми, с которыми имела что-то общее. Скажем, с министром Линн Фетерстон — либерал-демократкой, что, как и Мэй, отстаивала легализацию однополых браков. А двух преемников Фетерстон — Джереми Брауна и Нормана Бейкера, с которыми взгляды не сошлись, — она изолировала и игнорировала.

Как-то конфликтовала с Майклом Гоувом, на то время министром образования, по поводу мер против экстремизма в школах; а тогда с Осборном в отношении иммиграции: требовала более жесткого визового режима для студентов, которые учатся в Британии. Обычно она одной из последних утверждала годовой бюджет Департамента внутренних дел. У нее возникали проблемы и с тогдашним мэром Лондона Борисом Джонсоном из-за водометов, которые тот приобрел без согласования закупки с учреждением Мэй (оно является обязательным). В узких кругах эта история стала притчей о вероломности чиновников (которые и подговорили Джонсона на покупку), нелепость необдуманных решений, опасность неформальной политики и заслуженную кару для тех, кто нарушает порядки Терезы Мэй.

На Даунинг-стрит она ввела централизованные и формализованные рабочие практики, отточенные в Департаменте внутренних дел. День начинается с заседания в 8:30. Во время премьерства Кэмерона их мог посетить кто хотел и в неформальной одежде. Теперь же действует строго регулируемый список приглашенных. Свободному «полету» мыслей и разглагольствованиям про вечерние новости там уже не место; зато к сведению сотрудников доводят четкие инструкции. В кабинете премьер-министра вместо дивана поставили стол и стулья (а еще вазы с гортензиями). Министрам и сотрудникам приходится подавать документы ранее, чем при Кэмероне, чтобы шеф успела просмотреть их вечером (Кэмерон занимался этим на следующий день). Все держится на маленькой, но действенной команде во главе с двумя руководителями аппарата Мэй — Фионой Хилл и Ником Тимоти.

Общеправительственные и министерские сборы — это серьезные обсуждения, а не встречи «для галочки» с заранее определенными результатами. Равномерно распределив министерские портфели между сторонниками выхода из ЕС и теми кто против, Тереза назначила руководителями трех учреждений, ответственных за реализацию Brexit, тех лиц, которые горячо болели за выход из ЕС (в отличие от нее самой). Джонсон возглавил министерство иностранных дел, Лиам Фокс — новое министерство международной торговли, а Девид Девис — новую структуру, ответственную за выход из Евросоюза. Раздав связанные с Brexit должности поборникам этой идеи, Тереза Мэй таким образом убереглася от критики за то, что она сама не поддерживает этой политики. Кроме того, такая хитрая комбинация уменьшает шансы на появление соперника из лагеря поборников Brexit (если бы процесс выхода из ЕС разочаровал наиболее стойких его сторонников).

По словам одного из министров, в то время как при Блэре и Брауне на Даунинг-стрит шли войны за власть, а при Кэмероне — интриги, Мэй практикует открытые дискуссии, на которых она действительно выслушивает спикеров. Другой министр говорит, что она интересуется фактами больше, чем предшественник, и стремится свободно ориентироваться во всех темах. Помощники уверяют, что решение влиятельных руководителей аппарата должным образом проверяются (не как при Кэмероне) и без лишнего вмешательства премьера (не как при Брауне).

Нововведения дают Терезе Мэй прежде всего то, чего она больше всего хочет: контроль. Даже приближенные говорят, что она одержима им и, как это часто бывает, цена этой одержимости — доверие и эффективность. Политические решения проходят через фильтр «Ник и Фиона», что приводит к «пробкам» (средства на преодоление кризиса с социальным обеспечением было выделено почти на месяц позже, чем планировалось). Явные приоритеты вроде грамматических школ так и не стали фирменной политикой правительства. Ни к чему не привели предложения о включении в правления компаний представителей от работников, государственное регулирование денежной политики и обязательства компаний обнародовать перечни иностранных работников. Так же затихли разговоры о больших инвестициях в инфраструктуру и жилищное строительство. Вестминстер будто умер.

Министры отказываются от своих слов. Казна чувствует, что ее оттесняют на второй план. У дипломатов складывается впечатление, что их игнорируют. Когда в прессу просочился текст записки от эксперта консалтингового агентства Deloitte в секретариат Кабинета Министров, где критикуется стиль управления Терезы Мэй, она якобы повелела «наказать» Deloitte. С тех пор компания вышла из нескольких конкурсов на госзаказ, а электронная почта и телефонные разговоры министров стали отслеживаться, чтобы предотвратить дальнейшие утечки информации. Говорят, даже королева сетовала на то, что Тереза не делится подробностями планов по выходу Великобритании из ЕС.

Действительно, за полгода пребывания у власти премьер-министр может сказать на эту тему лишь одно: «Brexit означает Brexit», и это будет «красное, белое и синее» (то есть патриотично, скорее как в кавказском стиле с кровью и драками). Страх потери контроля помогает понять, почему вместо обычного голосования в парламенте о запуске статье 50 Лиссабонского договора (процедуру выхода из ЕС) Тереза Мэй упрямо продолжает битву за то, чтобы этого избежать. Как говорилось в записке Deloitte, кажется, что у нее нет продуманного плана Brexit, ее правительство «в проблемном положении», а она до сих пор склонна «углубляться в выводы и детали, чтобы решать дела самостоятельно».

Определенным образом это подтвердилось 3 января, когда сэр Айван Роджерс, посол Британии в ЕС, подал в отставку на десять месяцев раньше, чем должен был бы. В «слитом» в сеть письме он критикует «спутанные обдумывания» процесса выхода из Евросоюза. Роджерс не первый высокопоставленный чиновник, который досрочно слагает с себя полномочия. Первой была Хелен Бауэр — уважаемый пресс-секретарь Даунинг-стрит, 10. Следующий — Джим О’Нил из верхней палаты парламента.

Все это наводит на мысль, что хоть из-за беспорядка в Лейбористской партии позиция Мэй кажется незыблемой, на самом деле это не так. Она имеет поддержку незначительного большинства в парламенте и Консервативная партия может ее устранить. Скорее всего переговоры по Brexit провалятся; Мэй настаивает, что необходимо сохранить определенные экономические преимущества членства Британии в ЕС и при этом прекратить свободное передвижение рабочей силы. Для Брюсселя такая сделка немыслима. Поэтому британцам грозит экономический хаос, и вот тогда Осборн, который создает себе новый имидж лидера либеральных тори со скамейки запасных, составит для Мэй серьезную конкуренцию. Другой вариант: финальное соглашение по Brexit может содержать компромиссы, неприемлемы для сторонников выхода в британском парламенте.

Когда все начнет катиться вниз, то нынешняя оборонительная и излишне враждебное поведение премьера не сыграет ей на руку. Во время итогового отчета перед комитетом связей — группой депутатов, которые следят за работой правительства, — Мэй заняла воинственную позицию, уклоняясь от прямых ответов, а под давлением прибегала к расплывчатым объяснениям: «Я ответила на вопрос, как считаю нужным». Может, крикетист Бойкотт и оценил бы непреклонность премьера, и не у него же учиться командной работе.

Придя к власти, Мэй не удовлетворилась уходом Осборна и Гоува: она дала обоим еще и хорошую взбучку. По словам приближенных к ней, у премьера аллергия на неформальные договоренности, поэтому встречается с глазу на глаз только с должностными лицами, которых знает на протяжении многих лет: канцлером казны Филиппом Геммондом и министром труда и пенсий Дэмиеном Грином (мужем ее напарницы из Оксфордского дискуссионного клуба). Периодические попытки Мэй ослабить хватку ни к чему не приводят: публично насмехаясь с Джонсона, она наживает себе врага (да и странно слышать эти насмешки от лица, которое, в конце концов, и наделило его высокими полномочиями).

Сколько невзгод, сколько сомнений

Удержаться у власти и успешно управлять страной Терезе Мэй может помочь опыт коллег Брауна и Меркель. Первый, чье недолгое премьерство пришлось на период мирового финансового кризиса, не смог добиться единства в рядах своей партии и страдал от серьезной оппозиции во главе с Кэмероном. Вторая тоже переживала кризис, однако держится у власти уже более десяти лет, умудряясь перехитрить или переманивать на свою сторону оппозицию и, таким образом, сохранять за собой несомненное главенство в партии.

Как и Меркель, Мэй лишилась соперников с помощью умных маневров. Она умеет выжидать благоприятного момента и знает, когда следует говорить, а когда (как в случае кампании вокруг референдума) молчать. Как и Браун, она склонна к помпезной риторике, раздражительности и нерешительности. Главное, чтобы научился адаптироваться (в этом умении заключается ключевая разница между Брауном и Меркель).

Пока не похоже, что премьер Великобритании умеет приспосабливаться к новым обстоятельствам (собственно, этот навык обусловил успешность Меркель). Кажется, Мэй представляет себе лидером, который произносит речи, регулирует процедуры, собирает информацию, контролирует и по всему. Именно поэтому в 2018-2019 годах стране вполне может грозить беспорядок: разруха в ее партии, разногласия премьера с министрами и партнерами, торможение в правительстве, провал переговоров по Brexit, рецессия экономики и изоляция Даунинг-стрит, 10.

Ведь лидерство — это далеко не только процедуры Терезы Мэй. Как заметил современный историк Питер Геннесси, речь идет еще и про «эмоциональную географию» власти. То есть лидер должен адаптироваться к происходящему и институтам, налаживать связи и — так! — иногда выходить за рамки официоза (немного интуиции, спонтанных решений, необходимых договоренностей и рисков, которые зависят от честного слова). Лидер должен делиться информацией, учитывать и мнения несогласных, искать альтернативных вариантов, занимать позицию и убеждать в ее целесообразности. Географу по образованию, возглавляющий ныне Великобританию, придется осваивать эмоциональные территории. Если ей это удастся.