Британский министр финансов не любитель драматических заявлений. Филипп Гаммонд умеет выжать ради экономии все до последней капли.

Но 1 ноября, выступая на конференции, посвященной компьютерным технологиям (ее устроила компания Microsoft), Гаммонд сказал, что Британия не просто развивает наступательный киберпотенциал, а делает это, «потому что способность обнаруживать и отслеживать угрозы, а еще наносить удар в ответ — лучшее средство сдерживания». Это было заявление о намерениях, которое не каждое западное правительство готово сделать так открыто.

Далее Гаммонд сказал, что «несколько вражеских иностранных игроков» разработали средства, которые угрожают безопасности ключевой национальной инфраструктуры Великобритании и промышленных систем контроля. Если такая атака произойдет, Британия должна иметь возможность «отреагировать в киберпространстве». Иначе придется либо подставлять вторую щеку, или отвечать традиционными военными средствами со всеми сопутствующими рисками относительно законности и эскалации.

Ради справедливости стоит заметить, что это была только часть речи по случаю запуска инвестиционной программы на £1,9 млрд ($2,3 млрд), направленной на выполнение национальной стратегии кибербезопасности. Она предусматривает масштабные оборонительные меры в защиту правительства, промышленности и простых граждан от растущей преступности в интернете. Но это была и самая контроверсионная часть, которая вызывает больше всего вопросов.

Тот факт, что наступательный киберпотенциал давно является таким же элементом ведения современной войны, как самолеты или ракеты, уже стал общепринятым. Со времен российско-грузинской войны 2008 года кибератаки задумывались как способ, который, вероятнее всего, начинаются межгосударственные конфликты. Никого особо не удивляет новость, что Британия и Америка недавно начали применять кибератаки, чтобы отрезать «Исламское государство» от интернета.

Но как реагировать на атаки, подобные нападениям на американские политические институты, в которых президентская Администрация США в прошлом месяце официально обвинила Россию? Тут все гораздо запутаннее. Обама пообещал «пропорциональный» ответ. Вице-президент Джо Байден пошел дальше: намекнул, что вскоре Владимир Путин сам окажется по ту сторону скрытого виртуального контрудар.

Похоже, Гаммонд имеет на уме нечто подобное в случае необходимости, а она (если не ошибается глава британской разведывательной службы Эндрю Паркер) может возникнуть в любой момент. Того самого дня, когда Гаммонд сделал заявление, в газете The Guardian — возможно, вполне случайно — вышло интервью Паркера (это первое интервью, которое дал директор МИ5 газете). Не отрицая постоянной опасности от терроризма, Паркер отдельно отметил угрозу диверсий и кибератак по всей Европе со стороны России и ее шпионов для достижения внешнеполитических целей. «Задачей МИ5 является не допустить такого», — сказал он.

Из этого, правда, совсем не понятно, что конкретно будет делать Британия, если столкнется с серьезной кибератакой со стороны иностранного государства. Правила той игры еще предстоит написать. Но идея, которую хотел донести Гаммонд и к недругам за рубежом, и до избирателей в стране, которая прозвучала достаточно четко: не думайте, что можно напасть на нас безнаказанно. Премьер-министр Тереза Мэй закалилась за шесть лет руководства Министерством внутренних дел. Она хочет сделать безопасность краеугольным камнем своего правительства. И кибербезопасность не исключение.