Норманское завоевание 950 лет назад под предводительством герцога Вильгельма («Завоевателя») было наибольшим одномоментным политическим изменением в истории Англии, пишет The Economist.

И очень грубым изменением. Англосаксонскую знать лишили всех имений, много кому из аристократов пришлось испытать унижение: их заставили работать на земле, которой они некогда обладали. Французское завоевание и сегодня остается в определенных кругах болезненной темой.

Известно, например, что лидер Партии независимости Соединенного Королевства Найджел Фарадж носит галстук по мотивам гобелена из Байе — 70-метрового вышитого ковра со сценами тех событий, чтобы напоминать британцам про «последний раз, когда к нам вторглись и завоевали». Гобелен испещрен изображениями отрубленных рук, ног и голов разгромленных англичан. Другие сторонники Brexit проводят параллели между тем завоеванием и «господством» в Британии безликих институтов ЕС. Академики высказывают похожее мнение.

«С точки зрения англичанина Норманское завоевание было катастрофой», — заявил в 1971 году ученый из Кембриджа Рекс Веллдон Финн.

Хотя кровь и внутренности — это страшно, но завоевание принесло много пользы. Оно обусловило преобразования в английской экономике. Улучшились институты, торговые модели и инвестиции. Благодаря ему часть Британских островов вошла в европейские торговые круги (можно окрестить это Brentry: от Britain и entry — «вход», «вступление»), а в Англии стартовал продолжительный экономический бум, который превратил ее в сравнительно богатую страну. Завоевание и его последствия, кроме прочего, разделили страну на богатый юг и бедный север; это географическое разграничение сохранилось и доныне. От тех бурных десятилетий и в дальнейшем Англия остается навсегда европейской страной, еще и гораздо крепче. Норманское завоевание создало Англию.

Причины Нормандского вторжения в Англию

Причины вторжения были сложными. В начале 1066 года скончался тогдашний король Англии, Эдвард Исповедник, не оставив наследника. Через это возник кризис престолонаследия. Королем стал его зять Гарольд Годвинсон. Но право Гарольда на трон было недостаточно обоснованным. Больше всего ему противились на севере страны. По другую сторону Ла-Манша законным наследником считал себя Вильгельм, герцог Нормандии: по словам летописца Уильяма Пуатье, Эдвард заявлял, что хотел видеть своим преемником именно юного Вильгельма Норманнского.

Что происходило дальше, видно на изображениях гобелена из Байо. В сентябре Вильгельм отправился из Франции в Англию с огромным войском. В битве при Гастингсе на южном побережье Гарольда убили, а его тело изувечили (есть упоминание о том, как норманнский рыцарь «копьем выпустил ему внутренности»). А на Рождество 1066 года состоялась коронация Вильгельма.

Восхождение на престол он отпраздновал обычной и соколиной охотой, а затем взялся за дела. Англосаксонскую систему управления и хозяйствования было уничтожено под корень. Земли более четырех тысяч английских лордов перешли к почти двум сотням норманнских и французских баронов. Англосаксов устранили с высоких государственных и церковных должностей. По данным профессора Университета Майами Хью Томаса, к 1073-му осталось только двое английских епископов.

Лучше всего последствия норманнского завоевания оценивать по «Книге Страшного суда» — сводом сведений о поместьях в Англии, что был заключен согласно приказу Вильгельма 1085 года. В ней содержатся данные про 13 418 населенных пунктов на подвластных Вильгельму землях: кто владелец имения, сколько имение стоит в денежном выражении или сколько поземельного налога может уплатить за год. В некоторых графствах, кроме того, провели перепись населения, поголовье скота и даже посчитали плуги. Перепись была такой тщательной, что за ним можно было подводить итоги в день Страшного суда — отсюда и название. Недавно ученые университета в городе Галле оцифровали латинский текст книги объемом 2 млн слов, написанный на овечьем пергаменте черным и красным чернилами.

Вопросы переписи в основном касались трех временных отрезков: 1066 и 1086 лет, а также периода между ними, вскоре после 1066-го, когда определенные имения было впервые передано тогдашнему владельцу. Это дает возможность проанализировать ситуацию до и после завоевания.

Бесспорно, вторжение нанесло большой вред в краткосрочной перспективе. В графстве Сассекс, где высадилось войско Вильгельма, благосостояние снизился на 40%, ведь норманны стремились захватить власть, уничтожив капитал. Везде от Гастингса до Лондона, где они проходили, стоимость земли и имений падала. В одной научной работе 1898 года высказано предположение, что некоторые поместья в графствах вокруг Лондона до 1070-го стоили гораздо меньше, чем в 1066 году. Впрочем, несмотря на эти убытки в начале, в конце концов завоевание помогло английской экономике. Ученые мужи давно считают, что иммиграция обычно способствует развитию торговли: новоприбывшие хорошо знают свои отечественные рынки и охотно туда экспортируют. Норманны были захватчиками, а не иммигрантами, но историки Кембриджского университета Эдвард Миллер и Джон Гетчер пришли к выводу, что «поколения после 1066 года стали свидетелями прогрессивного роста внешней торговли как по масштабам, так и по стоимости». В частности, популярность на континенте получила английская шерсть.

Brentry поспособствовал и развитию финансовой системы. По приглашению (или по приказу) Вильгельма в страну прибыли евреи, которые наладили сеть кредитных связей между его новыми английскими владениями и старыми французскими. Поскольку им не мешали христианские законы о ростовщичестве, до XIII века они стали в Англии главными заимодателями. Обнаружения драгоценных металлов в центральноевропейских рудниках также способствовало развитию кредитования. Евреи селились в городах, где сосредоточены серьезные монетные дворы. Но в Англии все-таки царил воинствующий антисемитизм, и до XIV века евреев из страны было изгнано.

Некоторые политические решения норманнов вызывали бы одобрение современных экономистов: в период радикальной неуверенности они резко увеличивали расходы на инфраструктуру. За 50 лет каждый англосаксонский кафедральный собор снесли до основания и отстроили в новом континентальном стиле, говорит профессор истории из Оксфордского университета Джордж Гарнетт. Он подчеркивает, что ни в одном английском кафедральном соборе не сохранилось даже следов надземной кладки с донорманських времен.

Появились также новые замки и дворцы. Книга церковного строительства, выданная 1979-го, свидетельствует резкое увеличение количества новостроек в ХІІ веке и новый всплеск зодчества 1280 года. Все эти изменения были благоприятными для экономики. Из «Книги Страшного суда» видно, что вопреки распространенному мнению английская экономика полностью восстановилась до 1086-го. Данные относительно некоторых владений могут быть неполными, но осторожное толкование книги свидетельствует, что совокупное богатство Англии за два десятка лет после Brentry почти не изменилось, а в номинальном выражении даже выросло. Из 26 графств, в отношении которых имеются надежные данные, стоимость его фактически увеличилась в каждом втором.

Дальше ситуация только улучшалась. Реальный рост ВВП в 1086-1300 годах, скорее всего, вдвое-втрое превысил показатели периода перед завоеванием. Кроме того, высокими темпами увеличивался ВВП на человека: вероятно, от £1,70 в 1086 году (по ценам 1688-го) до £3,30 состоянию на 1300-й. По мнению профессора Томаса, могла улучшиться и производительность. Чтобы иметь возможность финансировать инфраструктуру, приходилось облагать крестьян высокими налогами, что «заставляло их работать».

У людей стало больше денег, и они хотели их тратить. По данным исследования Джона Ленгдона и Джеймса Масскейла, до XII века можно найти очень мало документальных упоминаний про ярмарки и рынки. В «Книге Страшного суда» упомянуто около 60 базаров. А расширение экономики пошло на пользу торговцам и поставщикам: до конца XII века существовало уже около 350 рынков.

Быстрая коммерциализация английской экономики имела глубокое влияние на тех, кто работал. Крепостные, которые до завоевания составляли значительное меньшинство населения, получили свободу: в Эссексе от 1066 до 1086 года их стало на четверть меньше. По мнению профессора Томаса, Ланфранк, которого Вильгельм поставил архиепископом Кентерберийским, был против ввоза крепостных; христианские мыслители обычно «несколько настороженно относились к рабству. До XII века феодальная зависимость крестьян в Англии почти полностью исчезла.

Более четким стало разделение труда, все больше людей работало или на себя, или за плату. Доля городского населения возросла от 10% в 1086 году до 15-20% к началу XIV века (резко усугубилось населения Лондона). За 1100-1300 года было основано более ста новых городов; население Англии от 2,25 млн подскочило до 6 млн.

Поэтому в целом по стране дела шли хорошо. Однако этого нельзя было сказать про все ее регионы. На севере завоевание длилось дольше и было более жестоким. Люди в Нортумбрии или Йорке не считали себя даже ни англичанами, ни французами (они ассоциировали себя скорее с шотландцами и скандинавами). Поэтому сразу после того, как норманны пришли к власти, на севере одно за одним начали взрываться восстания.

Вильгельм подавлял их безжалостно. Его военные походы стали называть «разорением севера». Как пишет летописец Ордерик Виталий, на смертном одре Вильгельм вспоминал сделанное им. «В слепом гневе я набросился на англичан севера, как разъяренный лев… Под нож пошли целые стада овец и скота, и я наказал множество мужчин и женщин бичом голодной смерти».

Из «Книги Страшного суда» видно, что в 1066 году владения на юге Англии были несколько богаче северных. Но после Brentry этот разрыв резко увеличился: к 1086 году южные имения были вчетверо богаче. Размах разрушений впечатлял. Треть поместий в северных графствах было названо «убыточными». В графстве Йоркшир, которое пострадало больше всего, 60% поместий считались по крайней мере «частично убыточными», а общее благосостояние упало на 68%. Население Йорка — города в самом центре опустошительных карательных операций — уменьшилось, очевидно, наполовину. В 1086 году в одной части Англии на север от современного Бирмингема доход на домохозяйство не превышал среднего. Неравенство в пределах страны усилилось: коэффициент Джини (где 100 = идеальная неравенство) для английских поместий вырос от 64 перед завоеванием до 71 после него. Если судить по усредненным состоянием поместья, то в 1066-м самое богатое графство в стране было в семь раз богаче чем беднейшее, а уже в 1086-м — в 18 раз.

Север могл быть обреченным на нищету по сравнению с другими регионами: там беднее почвы и худший климат, а еще он дальше от рынков. Но его экономическая история свидетельствует, как надолго могут оставлять шрамы события древности. Вполне возможно, что объяснением неимущества севера, через которое в Британии сейчас самое высокое в Европе неравенство между регионами, являются собственно набеги Вильгельма. Даже сегодня, спустя тысячелетия, потомки завоевателей до сих пор радуются несоизмеримым привилегиями. По мнению экономиста Калифорнийского университета в Дэвисе Грегори Кларка, в университетах Оксфорда и Кембриджа до сих пор преобладают студенты с норманнскими именами, упомянутыми в «Книге Страшного суда». Поэтому не удивительно, что охотнее на референдуме о выходе Британии из ЕС могли голосовать регионы, которые больше всего пострадали от завоевания, — за то, чтобы избавиться от современного нормандского ига. Но на экономическую выгоду от этого надеяться не стоит.